Радость жизни с каждым вдохом. От рождения до совершеннолетия - Cтефан Завьялов

Он похвастался мне, что подобьет сразу у меня подряд три танка, а я у него ни одного. Меня это задело. Мы поспорили на рубль, нарисовали танки и он начал первым. Вот он выстрелил раз и подбил мой танк, я собираюсь взять у него тетрадь и произвести свой не менее точный выстрел, но он не дает мне тетрадь и, между прочим, сообщает мне, что тот, кто попал, стреляет еще раз. Я начинаю возмущенно спорить, но он спрашивает своих товарищей, правильно ли он говорит и они подтверждают его слова. Я не согласен, но он держит тетрадь и мне ее отдавать не собирается. Он производит еще пару выстрелов и подбивает мои еще два танка. Он констатирует свою победу и требует от меня рубль. Я считаю себя обманутым, и не собираюсь отдавать деньги. Его лицо после этого преобразилось и стало довольно не привлекательным и злым. Он начал меня пихать руками я в ответ пихал его, но, к сожалению, его толчки были ощутимее моих, и он прижал меня к стенке, я разволновался и несколько струхнул. Чтобы прекратить эту перепалку я пообещал отдать ему деньги, когда они у меня появятся, но я ему деньги так и не отдал, хотя он частенько просил вернуть должок. Видно хоть я и оказался слабее его, но так как я ему оказал все-таки сопротивление, ему пришлось простить мой долг. А он видел, что я ему просто так деньги отдавать не собираюсь, и когда он подходил ко мне, я говорил, что денег сейчас у меня нет.

20

В первый класс я пошел в санатории. Это радостное событие мне разделить было не с кем, никого из родных рядом не было. Мое первое в жизни первое сентября осталось обычным будничным событием. Умел ли я тогда читать и писать не помню, так как со мною никто до этого особо не занимался, но из садика основы грамматики я знал и поэтому связь с домом поддерживал через переписку. Мы дети здесь, как солдаты в армии, ждали писем из дому, и с жадностью читали каждое слово. Я получал письма от мамы, бабушки Саши и бабушки Ани. Они мне писали печатными буквами, чтобы я крепился, ведь я будущий мужчина, чтобы я не плакал, и что все будет хорошо. А я читал их письма и рыдал как девчонка.

Я писал письма родным в ответ, правда, они были очень короткие, но я старался, как мог. Переписка для меня много значила, я жил от письма до письма и с каждым письмом мой срок пребывания в санатории истекал, хотя и не очень заметно. Письма я получал каждую неделю и старался ответить на каждое и каждому. Особенно теплыми были письма от бабушки Саши.

Чтобы писать письма, нужно было покупать почтовые конверты. Конверты были двух видов: обычный, письмо, в котором шло ко мне домой три дня и АВИА конверт, в этом конверте письмо доходило быстрее, так как эти письма перевозили самолетом. По цене конверты отличались ощутимо. Обычный конверт стоил копеек пять, а АВИА конверт стоил копеек пятнадцать. Я писал и получал письма в обычных конвертах, хотя пару раз шиканул и отправил письмо в АВИА конверте. АВИА конверт был более красивый. На нем, вверху голубенькими буквами было написано АВИА.

В школу каждый должен был идти со своими школьными принадлежностями и учебниками, которые нужно было получить в своей школе, где мы жили. Мама писала, что мне должны завезти школьный портфель со всем необходимым дядя Эдик и тете Люда, сестра моего отчима. В общем, с неделю или две у меня ничего не было, а потом они все-таки приехали. Они все привезли и даже взяли меня с собой и устроили экскурсию по Киеву. Мне особенно запомнилась поездка на фуникулере, это было что-то необычное. Благодаря фуникулеру я и запомнил, что они меня брали с собой.

Школа в санатории находилась в отдельном здании. Нас первоклашек было не очень много, человек десять – двенадцать. Наш класс был не большой, но уютный. Уроки длились не 45 минут, как в обычной школе, а всего 30 минут. Учительницу я не помню, но учила она нас старательно, так как когда я пришел в свою школу, то отставаний по учебе у меня не было.

Мои воспоминания в санатории связаны в основном с детскими шалостями и досугом. Утром и после обеденного сна у нас измеряли температуру, и у кого она была повышенная, оставляли в комнате и в школу, заболевший, не шел. Градусники мы различали как мальчачьи и девчачьи. Металлический наконечник в градуснике мог быть плавно закругленным – это был девчачий, а с утонченной шейкой и овальным окончанием – это был мальчачий. Было много шуму и споров кому, какой достался градусник в этот раз.

У нас была хитрость, чтобы не идти в школу мы набивали температуру до разной величины. Затем делали грустное лицо, и после того как медсестра проверяла температуру оставались в палате и играли целый день. Но однажды мы прокололись всей комнатой. Температуру набили себе все ребята из нашей палаты, хотя мы и не договаривались об этом. В конечном итоге нас всех оставили. А мы вместо того, чтобы тихонько лежать, впали в некую эйфорию, от радости, что нам удалось так облапошить медицинский персонал. И вот через час в нашу комнату открывается дверь, заходит врач, чтобы сделать обход и что же он видит. Мы все как один скачем по палате, прыгаем на кроватях, в воздухе летают бумажные самолетики и так далее… В общем, через полчаса после устного строгого предупреждения: «Больше так не делать», мы были все каждый в своем классе на школьных занятиях.

Среди детей ходили байки, что при прогулке в лес ребята видели самолет и танк в болоте, и всем хотелось туда отправиться. Поговаривали также, что один мальчик нашел в лесу патроны и на тихом часе под одеялом ковырялся в патроне и тот взорвался, а весь потолок был в его крови.

Однажды была история, что один мальчик, старший меня года на три, убежал из санатория. Перед этим к нему приезжал отец, проведать его и обмолвился, что он живет в какой-то центральной гостинице. Отец уехал, а мальчик так сильно затосковал по дому, что вечером убежал из санатория в ту гостиницу к отцу, чтобы тот его забрал. Отца там уже не было, и милиция вернула мальчика в санаторий. За такое нарушение в санаторий были вызваны его родители и мальчика отправили домой.

Одним из любимых наших занятий было рассказывать небольшие истории страшилки с мистическим подтекстом и чем страшнее, тем лучше.

В какой-то период у меня сильно разболелась нога, припухла коленка и стала плохо сгибаться, я даже начал прихрамывать, дней через десять все прошло, врачи меня вылечили.

Один раз я спускался с горки и орал от удовольствия. И когда я уже спустился и вставал на ноги в спину меня ударил другой мальчуган, который спускался следом за мной, не соблюдая дистанции. После внезапного удара я сильно прикусил язык. Во рту появилась кровь, я расплакался от боли и страха за свой язык. Мой друг отвел меня на негнущихся ногах, ревущего, и всего в соплях и слезах в медпункт. Как оказалось ничего страшного не произошло, и мы пошли обратно к своей группе, которая обедала в столовой. Кушать было несколько неудобно и от горячего язык, какое-то время побаливал.

Одно из ярчайших воспоминаний о санатории – это всесанаторский просмотр фильма «Место встречи изменить нельзя». Когда шел этот фильм по телевизору, все дети и взрослые бросали все дела и собирались перед телеэкраном. Наша комната с телевизором набивалась битком и даже в коридоре стояли сотрудники санатория и смотрели очередную серию с Глебом Жегловым и Володей Шараповым.

Иногда мы играли с детьми в игру, кто кого сглазит. Была договоренность, что серые глаза глазят голубые, карие глаза глазят серые, черные глазят карие, голубые глазят черные. И вот все дети группы подходят, друг к другу заглядывают в глазки и если подходящая пара находится, то ребенок с глазливыми глазками бегает за своей жертвой и старается заглянуть в глаза. Убегающий прячет свои глазки от преследующего и сам ищет у кого можно найти защиты, и чьи глазки сглазят преследующего. Игра была особенно интересно тем, что в нее играли вместе с девочками, и была возможность вплотную подойти к любой девчонке и сказать: " А ну покажи-ка свои глазки». В общем, было много радостного визга и беготни.

21

В конце сентября, когда еще стояла теплая погода, ко мне в санаторий, на четыре дня приехали мама и бабушка Саша. Они хотели забрать меня домой, но им предложили оставить меня еще на три месяца, так как это полезно для моего здоровья. Я испытал очередной психологический удар. Я уже мысленно был дома, и вот пришлось остаться еще на три месяца. Не без слез, но я остался, вернее, был оставлен.

Мама с бабушкой остановились уже у известных мне знакомых. Они каждый день приезжали ко мне, и мы вместе проводили время. Для меня это были очень счастливые дни. Я был в центре внимания, и все было только для меня. Я был царь, я не ходил по земле я словно парил над нею, правда, это продолжалось всего лишь считанные дни. В Киев мы не выезжали, нам не разрешили никуда уезжать из санатория. Все время мы проводили в беседках на территории санатория или я водил маму и бабушку на прогулки в лес, по известным мне тропинкам. Они удивлялись, как это я ориентируюсь в лесу, а я был довольным их комплиментом и говорил, что мы тут часто гуляем, практически каждый день. Наше время препровождения состояло из прогулок, бесед и кормления меня вкусненьким. Счастливые дни пролетели очень быстро и мама с бабушкой уехали, а я остался на второй срок.